6 душераздирающих историй детей, выживших после теракта в Беслане

В этом году исполняется 20 лет трагедии в Беслане. 1 сентября 2004 года в результате террористического захвата школы № 1 погибли 314 человек, из них — 186 детских смертей. Три долгих дня более 1100 взрослых и детей оставались заложниками бандитов, среди них были целые семьи, которые в тот день пришли на торжественную линейку…

Не менее 783 человек получили ранения разной степени, некоторые навсегда остались инвалидами. Большая часть из них пострадала при взрывах во время штурма школы.

Собрали несколько историй школьников, выживших в тот роковой день в Беслане. В жизни этих людей многое произошло, но 1 это сентября пострадавшие не забудут никогда, ведь многие из них до сих пор страдают от последствий.

Заур Козырев, 30 лет: получил осколок в сердце, а теперь работает врачом

1 сентября 2004 года 10-летний Заур должен был пойти в четвертый класс. В тот день мальчик не хотел вставать рано, но все же пересилил себя и отправился на линейку.

Мужчина рассказывал, как его в первый день чуть не придавила тучная женщина, как им первое время давали пить по несколько капель воды, а затем перестали давать воду, несколько раз при детях расстреливали заложников. Один мужчина чудом выжил: во время расстрела пуля срикошетила и попала ему в глаз, но он остался жив. Террористы решили, что это знак, и не стали добивать заложника.

Момента штурма Заур не помнит, в тот момент он спал, но проснулся от взрыва. 10-летний мальчик увидел вокруг раненных и погибших людей, оторванные конечности. В этот момент погибли семь одноклассников Заура. Через 20 секунд мальчик потерял сознание. Заур тогда не понимал, что он тоже ранен: осколок пробил ему грудь и проник в сердце.

«Боли не было, крови под марлей на груди — тоже. Но стоило пройти 20 метров, как я покрывался холодным потом, кружилась голова и я падал в обморок. А когда сняли марлю, то увидел в своей груди дыру — туда, наверное, легко можно было засунуть палец и достать до сердца».

Только через неделю Зауру сделали операцию на сердце в Москве в Центре сердечно-сосудистой хирургии им. Бакулева. Врач Лео Бокерия, который оперировал мальчика, оставил осколок себе на память. Позже Заур окончил школу и поступил в медицинскую академию. Ординатуру молодой человек проходил именно в центре Бакулева и стал сердечно-сосудистым хирургом. В 2022 году Заур отправился работать в Котласскую городскую больницу, куда прибыл по приглашению главного врача Хизри Ильясова.

Фатима Дзгоева, 30 лет: осталась инвалидом и тратит огромные деньги на реабилитацию в Германии

На момент теракта Фатиме было 10 лет, девочка перешла в 4-й класс. Она оказалась одной из наиболее пострадавших после штурма школы №1, когда произошла серия взрывов. Девочку ранило в голову, была большая пробоина в черепе в лобной части. 8-летняя сестра сестра Фатимы — Залина — погибла, и девушка вспоминает о ней каждый день, разговаривает с фотографией. Врачи не давали никаких прогнозов, выживет ли Фатима. Мать настояла на том, чтобы ее дочь везли в Москву, хотя специалисты боялись, что девочка не переживет перелет. Девочке поставили титановую пластину, но необходима была длительная реабилитация.

На родине Фатиме не смогли предоставить подходящей реабилитации, ее нашли в Германии. За несколько поездок девушка из стадии «овоща» перешла к более нормальному существованию. Фатима ходит, может минимально себя обслуживать, неразборчиво говорит. Со стороны может показаться, что девушка перенесла инсульт. Но мать отмечает огромный прогресс, правда, признается, что материальной помощи от государства на реабилитацию она не получает. Чтобы обеспечить лечение дочери за границей, она продала несколько квартир и собирала деньги «с миру по нитке». Сейчас у женщины практически не осталось сбережений.

Диана Муртазова, 34 года: из-за осколка в позвоночнике не может ходить

1 сентября 2004 года 9-класснице Диане было 14 лет, девушка довольно отчетливо помнит подробности того дня. Диана пошла в школу с младшей сестрой Мадиной — для 7-летней девочки это был первый звонок в школе, а также еще одной сестрой Викой… И таких историй — десятки, ведь в школу на торжественную линейку приходили семьями, держа на руках грудных детей.

Диана помнит, как первые сутки террористы давали заложникам пить, принося ведро воды. Но, услышав из СМИ о том, что в школе всего лишь 300 заложников (а не больше 1000, как было на самом деле), они будто потеряли над эмоциями контроль.

«И тогда Ходов (террорист Владимир Ходов по прозвищу Абдулла — прим.ред.) залетел с криками: „Если вас 300 человек, тогда мы сделаем так, что вас будет 300. Нам запретили ходить в туалет и пить воду“, — вспоминала Диана в интервью Юрию Дудю (признан на территории РФ иноагентом).

Диана регулярно проходит реабилитацию на родине. Несколько раз ей повезло побывать в Германии, и там прогресс был лучше: девушка начала шевелить пальцами на ноге, а однажды даже смогла стоять без поддержки. Но в интервью, которое героиня дала в 2019 году, она сидела в инвалидной коляске. Со слов Дианы, без должной реабилитации прогресс уходит, и на данный момент она передвигается с ходунками, но надеется, что сможет ходить без поддержки.

Судя по последним снимкам в соцсетях, Диана все же смогла встать на ноги. На большинстве фотографий девушка позирует стоя, и инвалидного кресла не видно. Остается надеяться, что у Дианы все хорошо. Девушка долгое время не могла найти работу, пока ей не помог министр здравоохранения Северной Осетии-Алании Таремлан Гогичаев.

Анастасия Туаева, 31 год: занимается музыкой и написала песню, посвященную теракту

В 2004 году Анастасии было 11 лет, девочка перешла в 6-й класс. Вместе с ней на линейке 1 сентября присутствовала ее старшая сестра Кристина, которая перешла в 8-й класс. Сначала девочки сидели в спортзале, куда террористы загнали заложников, по отдельности. Первой же ночью Кристина разыскала младшую сестру и попросила, чтобы ей позволили пересесть к ней. «Кристина была мне настоящей опорой, я думаю, что без неё я бы не справилась», — считает Анастасия.

Анастасия хорошо помнит, как они страдали от жажды и были вынуждены пить мочу. Многие дети, кто был слабее других здоровьем, не выдерживали обезвоживания.

«Стояла невыносимая жара, духота, мы сидели, прижавшись друг к другу в тесноте, периодически террористы начинали стрелять и заставляли нас поднимать руки за голову. Казалось бы, что такого — просто поднять руки, но в тех условиях, когда ты не пил воды сутки, это было очень тяжело», — вспоминает девушка.

На третий день, как и Заур Козырев, Анастасия спала, но проснулась от взрыва. Первые несколько секунд девочка не понимала, что происходит. Затем школьница увидела, как люди начали выбегать из школы через разбитое окно. Анастасия тоже попыталась это сделать, но второй взрыв отбросил ее внутрь. Со второй попытки девочка все же смогла перебраться через подоконник, усыпанный осколками. Во временном лагере она встретила свою сестру Кристину, которой также удалось спастись.

Вскоре школьников направили на учебу в школу №6, где они учились в три смены, пока в Беслане не построили две новые школы. После окончания школы Анастасия поступила в Государственный университет управления в Москве на специальность менеджера в индустрии туризма. В какой-то момент Анастасии предложили вернуться на родину и работать преподавателем фортепиано в детской музыкальной школе (девушка в детстве профессионально занималась музыкой).

«Одно из самых страшных воспоминаний — когда спустя какое-то время встречаешь родителей своих погибших одноклассников. Конечно, они тебя ни в чем не винят, но ты все равно чувствуешь какую-то ответственность», — призналась Анастасия корреспондентам телеканала НТВ.

После этого была и другая работа: ведение мероприятий, должность пиар-менеджера в мебельном производстве… Имея музыкальное образование, Анастасия написала песню «Школьные годы», посвященную трагедии в Беслане.

Заур Абоев, 35 лет: чудом выжил, не получив ни царапины

Сейчас Заур — предприниматель и бывший замглавы администрации Правобережного района Беслана, а в 2004 году он был 15-летним учеником 11-го класса. Зауру не повезло — старшие классы находились ближе всех к выходу, и в первые минуты стрельбы многие одноклассники успели выбежать за ворота. Но Абоев не успел: у него на плече была первоклассница.

Заур и еще несколько человек забежали в какой-то класс и думали выбраться из окон, но именно в этом помещении на окнах были решетки, и в этот момент зашел один из боевиков, заставив всех проследовать в спортивный зал.

Заур помнит, как его заставляли, как старшего, водить младшие классы в туалет. По пути в одном из классов старшеклассник нарвал листья цветов, чтобы детям было, что пожевать. Когда была возможность попить воды из крана, Заур пил так много, что у него разболелся живот. Но затем террористы лишили заложников и этой привилегии.

Однажды боевики чуть не застрелили Заура. Когда у парня заболел живот, террористы подумали, что у него аппендицит, а со слабыми преступники не церемонились и могли быстро «избавить от страданий». Когда боевик направил на Заура дуло автомата, юноша 20 секунд смотрел в его глаза, после чего тот опустил оружие.

Когда на третий день прогремел первый взрыв, Заур думал, что оглох. Он увидел выбитое окно и выбежал из него вместе с другими выжившими. В тот момент юноша видел трупы тех, кого накрыло взрывом. Когда парень бежал по улице, он увидел машину отца — тот подбирал детей, чтобы отвезти их в больницу, но в первые секунды не узнал сына.

В Беслане Заур учиться не стал — отправился доучиваться в 11-м классе в Санкт-Петербург. Затем юноша поступил в Государственный инженерно-экономический университет на юриста вместе с несколькими товарищами из Беслана, жил в общежитие. Сначала Заур хотел остаться в Северной столице, но после получения диплома его потянуло на родину. В Осетии молодой человек пять лет проработал финансистом одного из фондов, дошел до руководящих должностей, затем уехал по программе для детей Беслана в США. Спустя какое-то время Заур снова вернулся в Осетию, где был сначала замглавы Правобережного района, затем организовал свой бизнес по производству пива и безалкогольных напитков.

И много еще таких историй детей, которые выжили в первой школе в Беслане, но вся их жизнь поделилась на «до» и «после». Многие настолько не хотят вспоминать тот день, что даже стесняются пользоваться льготами, которые им предоставляют, как бывшим заложникам. Например, Фариза Митдзиева, получившая образование психолога, рассказывала изданию «Сноб», что стеснялась пройти на прием к врачу без очереди — не хотела озвучивать, что она жертва событий в Беслане.

«Мне стыдно оттого, что я заложница. Наверно, люди думают, что мы этим пользуемся. В интернете писали: „Отобрать льготы! Зажрались!“ А мне стыдно. Я никому не буду говорить, что я заложница. Я своим детям не буду про это рассказывать. Я не хочу, чтобы они знали, что их мама там была. Зачем им это знать? Вдруг они будут меня жалеть?»

Интервью многие пострадавшие не дают и даже семьям не хотят рассказывать подробностей. Некоторые — делились своими впечатлениями спустя пять, десять, пятнадцать лет после захвата школы, а затем пропали из виду.

Амина Качмазова, 27 лет: потеряла глаз и до сих пор страдает от ПТСР

Об Амине Качмазове активно писали в СМИ после теракта. Девочка пострадала во время взрыва: осколок попал ей в правый глаз, из-за чего 7-летняя девочка едва не потеряла зрение. Первое время она лежала в больнице с зашитыми глазами и любимые игрушки узнавала на ощупь. В 18 лет девочка дала интервью журналистам, из которого стало очевидно: девушка до сих пор страдает от ПТСР. У Амины часто дрожат руки, также она не испытывает никакого сочувствия к окружающим, у которых случилась беда. Того, что она была заложницей, она стыдится и не любит об этом говорить.

«Я ненавижу 31 августа. Потому что понимаю: сегодня я была еще нормальным, обычным ребенком, но уже завтра произойдет то, что полностью изменит мою жизнь. Каждое 31 августа я закрываюсь в ванной и начинаю выть. Серьезно. Не плакать, не хныкать, а выть.

У всех террактников с головой проблемы, я знаю. Я очень нервная. У меня руки дрожат. Я могу расстроиться из-за любой фигни! Мне так бывает стыдно иногда! Это бесит. И так все чаще и чаще. Мне кажется, я сойду с ума когда-нибудь. Какое-то время я думала: убью себя, возьму нож… У меня пару раз реально так было — я уже его брала, а потом думала, если я себя убью, я точно не попаду никуда. Точно не попаду в рай. А там — все мои друзья. Мне нужно в рай. Поэтому я остаюсь жить».