Денискины рассказы: «Отец в семье – источник нормы»

О современных детях

Я сочувствую современным детям из благополучных интеллигентных семей. Они живут как будто в плену. Недавно я был в прекрасной гуманитарной, высокоинтеллектуальной школе. Охраны там больше, чем в райотделе полиции. Войти и выйти можно только через турникет, то есть и речи нет о том, чтобы на перемене сбегать в магазин и купить чистую тетрадку или бутылку лимонада, например. Совершенно невозможно удрать с урока и посидеть на заднем дворе, прячась за кучей досок, пока твои одноклассники пишут диктант, в чем ты не мас­так, и тебе неохота получить пару. Родители все время над душой – в школу отвезут, из школы привезут, а потом повезут в бассейн. И даже со старшеклассником они все время онлайн: «Ты достал котлеты из холодильника? Сфотографируй тарелку, чтоб я видела! А потом покажи мне пустую тарелку». Увы, это не шутка. В мое время ничего подобного не было. У каждого ребенка, пожалуй, с третьего класса было право пропасть без вести на три часа. Уроки сделал? Беги во двор, гуляй! Ну а там уж никто не знает, куда мальчишка побежал: во дворе играет или поехал с друзьями на Птичий рынок.

О папах

Зачем в семье нужен папа? Не только затем, чтобы зарабатывать деньги. Отец – это источник нормы. Мораль начинается с отцовского запрета, когда папа говорит: «Стоп! Нельзя!» Это азбука психологии. Забвение этой азбуки в ходе семейного воспитания – катастрофа для личности. Человек вырастает слабым, бесхребетным, но при этом он убежден, что ему все позволено. А проходить обучение в школе жизни без семейного «приготовительного класса» очень трудно. Я рос в обеспеченной и знаменитой семье, но воспитывали меня в строгости и скромности. Зато на меня не орали, меня ни разу не били и вообще не наказывали. Было волшебное сочетание строгости и свободы. Подростком я мог, предупредив маму с папой, прий­ти домой в 2 часа ночи или вообще под утро, но был обязан пылесосить квартиру, убирать в своей комнате, гулять с маленькой сестренкой и даже жарить мясо к приходу гостей. Примерно так же я старался воспитывать свою дочь. Мне с крохотной дочерью было легко общаться, потому что я натренировался на своей сестре Ксении. А когда она повзрослела – тем более.

О дочери

Когда родилась Ирина, я был счастлив. Я хотел девочку, а не мальчика. Девочки лучше, они добрее и умнее. Я чувствовал, что дочь будет моим продолжением, сделает что-то, чего я не сумел, не успел. Например, я не сумел стать художником, хотя мне в мои 12–14 сулили большое будущее. Однако в 15 лет мой талант куда-то испарился, и мне было горько. Но когда я увидел, что моя дочь увлеченно рисует, весело и размашисто кладет гуашь на бумагу, я подумал: «Боже, какое счастье!» Я сразу отвел ее в детскую студию, потом в серьезную художественную школу, водил по выставкам, по мастерским друзей-художников, искал для нее лучших учителей перед поступлением в знаменитый Полиграф. Перед Ирой никогда не стоял вопрос выбора профессии, жизненного пути. Она с пяти лет знала, что будет художницей. Так и вышло: она – прекрасный графический дизайнер, автор бесчисленных книжных обложек, журнальных и газетных макетов, фирменных стилей, упаковок и всего такого прочего. Недаром она росла среди книг своего дедушки Виктора Драгунского, которые были оформлены великолепными мастерами – Лосиным, Мониным, Чижиковым, Калачевым и другими. А самую первую книгу «Денискиных рассказов» делал великий Виталий Горяев, и там Дениска был очень похож на мои ранние детские фотографии – кудлатый мальчик в штанах на помочах.

О воспитании

Я думаю, что моя дочь смогла стать добрым и верным человеком да еще и отличным профессионалом, вот почему. Потому что ни я, ни моя жена не считали Иру пупом земли и целью своей жизни. «Ах, ребенок! Все ради ребенка!» Чего не было, того не было. Возможно, из-за того, что мы были молодыми родителями. Нам было по 24 года, когда она у нас родилась. Мы ее любили и заботились о ней, но при этом жили собственной жизнью. Важно соблюдать баланс интересов. Когда ребенок заболел, надо все бросать и его лечить. Но когда у мамы диссертация, а у ребенка контрольная, когда у папы премьера, а у ребенка сломался самокат – то мамины и папины дела гораздо важнее. Ира это понимала. Она интересовалась нашими делами, уважала нашу работу. Я очень радуюсь тому, что она быстро стала взрослым человеком, самостоятельным и ответственным. Сейчас Ирина – мой ближайший друг, человек, на которого я могу положиться всегда и во всем. Льщу себе надеждой, что отчасти – от моих воспитательских усилий.

Мы много времени проводили вместе, часами обсуждали книги, политику, просто жизнь вокруг. Мы и сейчас встречаемся – гуляем, болтаем, обедаем вместе – почти каждую неделю. Хотя, конечно, я не идеальный воспитатель. Иногда я бывал слишком суров, и мне жаль, что так вышло. В 1980-е годы жизнь была совсем иная, чем в 1950-е, и я вряд ли смог бы написать о детстве Иры веселые рассказы вроде «Денискиных».