«Малыш по доверенности»: няня борется за ребенка, которого семь лет растила, как сына

Мать отдала мальчика на воспитание няне из провинции. А когда женщина привязалась к ребенку всей душой, его у нее забрали. Сейчас ей не разрешают видеться с воспитанником.

Татьяна Калентьева в своей жизни работала и фельдшером, и воспитателем в детсаду, и инспектором в комиссии по делам несовершеннолетних — одним словом, повидала всякое. Но история, в которой она сама оказалась, ей даже в страшном сне не могла присниться.

«Такого, чтобы от младенца отказались, как от ненужной игрушки, — я и представить себе не могла», — вздыхает женщина.

«Не нужен с рождения»

В 2013 году Татьяна устроилась работать няней в семью, в которой на свет (как ей потом сказали, возможно, что при помощи суррогатного материнства) появилась двойня. Мама детей Юлия, по словам Калентьевой, хотела только дочку. А сыну решила найти няню из провинции. Ею и оказалась Татьяна Григорьевна.

Родительница сняла отдельную квартиру и подписала доверенность, что ребенок будет проживать с няней в ее родных Набережных Челнах и все вопросы о здоровье и воспитании мальчика няня станет решать сама.

С этого момента жизнь Татьяны Григорьевны наполнилась заботами о Максиме (имя ребенка изменено. — прим. ред). Женщина говорит, что жалко его стало — маленький, беззащитный, никому не нужный с самого рождения. Она пыталась заменить малышу маму и сама прикипела всей душой, растила, как родного. Всегда вместе — и дома, и на прогулке, водила ребенка на секции, а когда болел — к врачам, причем в платную клинику (медкарты у ребенка, живущего с чужим, по сути, человеком в другом городе, не было).

«Только не бросай меня!»

Мама Максима никуда не терялась, она все время была на связи с Калентьевой, но особого интереса к сыну не проявляла. Деньги присылала исправно: раз в месяц примерно 5 тысяч рублей, считала этого достаточно (у няни сохранились чеки). «Как мне кажется, моя работодательница поняла, что ребенка я не брошу все равно, и поэтому отказывалась платить больше», — пожимает плечами женщина в разговоре с журналистом Woman.ru.

О том, что в Москве у Максима живет мама и сестренка, няня никогда не скрывала. Объясняла, что однажды он к ним вернется. Но произошло это не так, как Татьяна Григорьевна предполагала…

Она сама позвонила в органы опеки, чтобы оформить опекунство на ребенка — приближалась школа, а у нее кроме копии свидетельства и нотариального соглашения, которое продлевалось на год, других документов не было. Сотрудники опеки, сильно удивившись, как такое вообще могло продолжаться в течение длительного времени — попросили срочно вернуть ребенка в семью.

Калентьевой пришлось отвозить малыша в Москву. Женщина говорит, что родительница даже не встретила их на вокзале. Встречали представители опеки и полиция, которые и забрали рыдающего ребенка, рвущегося к няне.

«Максим кричал, держался за меня. „Только не бросай меня!“», — вспоминает няня прощание с воспитанником. После этого женщина мальчика не видела.

Закон суров

Татьяна Григорьевна подала в суд на то, чтобы стать официальным опекуном ребенка. Хотя с точки зрения закона шансов у нее нет. Мать не лишена родительских прав, а няня — по закону чужой человек. Суды идут два года, Юлия на заседания не является, на контакт с журналистами не идет и просит оставить их семью в покое.

«Она (няня. — прим. ред) получала от нас деньги десять лет, теперь она нам мстит. У нас все хорошо. Он (сын Максим. — прим. ред.) учится. Все хорошо. У нас проблема только в том, что нас няня преследует. У меня двое детей. Я хочу их воспитывать, а не волноваться», — поделилась Юлия в интервью с журналистами Life.ru.

«Если бы я действительно знала, что у Максима все хорошо, я бы оставила его в покое, — отвечает на это бывшая помощница. — Что этот выбор сделал сам мальчик — не захотел общаться со мной. Мать заявляет, что я их преследую. Но это не так. С тех пор, как его забрали, мы больше не виделись. Как мне стало известно, его отдали в дорогую специализированную школу-пансион. Оттуда пришла характеристика в суд на Максима, что он ни с кем не дружит и не хочет общаться, что он все время один. Возможно, он считает, что я его тоже бросила…»

«Это не мой Максим. Что с ним произошло?»

Судя по характеристике, которую приводит директор школы, где учится Максим, мальчик тяжело переживает эту ситуацию. «Уровень активности и самостоятельности на уроке очень низкий, чаще отсутствует, любознательности во время обучения не проявляет». А еще он кричит, дерется, плачет, портит имущество и чужую одежду…

Татьяна Григорьевна не может в это поверить: «Это не мой Максим. Мой Максим — другой. Что с ним произошло? Что они с ним сделали?»

Сейчас Калентьева просит определить порядок общения с ребенком. Но даже этого она добиться не может. По документам она ему никто. А срок доверенности давно истек. Когда ребенка воспитывали не кровные родственники, определить по закону порядок общения практически невозможно.

Но женщина не теряет надежды: она продолжает искать выходы из этой ситуации, обращается в органы опеки, к Уполномоченному по правам ребенка, юристам, регулярно ездит из Набережных Челнов в Москву на заседания суда, записывает обращения к общественности. И надеется, что ей удастся доказать, что ребенок нуждается в ее внимании, он привязан к ней, а она уже точно не представляет свою жизнь без него.