Манана Гогитидзе: Оркестрик под управлением любви

СЧАСТЛИВЫЕ РОДИТЕЛИ Манана, «Русалочка» не первый мюзикл, в котором вы принимаете участие?
МАНАНА ГОГИТИДЗЕ Нет, не первый. Первым моим серьезным проектом после выпуска из Петербургской театральной академии стал мюзикл «Чикаго» в Театре музыкальной комедии в Питере. Я там играла маму Мортен. Правда, это был не тот, лицензионный, но действо, приближенное к жанру мюзикла, которое поставили хорваты. И, по-моему, все получилось очень качественно. Кстати, лицензионный вариант «Чикаго» осенью вновь будет поставлен в Москве компанией «Стейдж Энтертейнмент».

С.Р. Чтобы попасть в мюзикл, нужно пройти кастинг, а как проходят кастинги? Сразу вспоминается американский фильм «Кордебалет».
М.Г. В общем, это действительно что-то похожее. Сначала в СМИ, в Интернете появляется информация о кастинге, о том, какие нужны герои и артисты ансамбля. Артисты присылают свои резюме, и их приглашают на кастинг в определенный день, в определенное время. Приходишь, тебе выдают серийный номер, который приклеивают к одежде. Поют все индивидуально, а танцуют группами по 10−15 человек.

С.Р. Артист мюзикла должен быть синтетическим, разносторонним? М.Г.Особенно это относится к артистам ансамбля. Их всегда трудно найти, ведь они должны одинаково хорошо петь и танцевать. С солистами несколько иначе, потому что не все из них в спектакле танцуют. Например, когда я пришла показываться в «Русалочку», то спела и уже готова была показать свои пластические навыки, но мне сказали: «Нет-нет, в этой роли танцевать не нужно». Так я и не смогла проявить себя в этой сфере!

С.Р. У вашей героини Урсулы самый сложный костюм в спектакле, которым управляют аж 6 человек. Тяжело в нем передвигаться? М.Г. Ну как вам сказать? Своими ногами я выхожу только на поклон. А одна сцена вообще происходит в полете. Летаю в длиннющей юбке на тросах, на высоте 3−4 метра.

С.Р. Не страшно? М.Г.Нет. Уже нет! Хотя первый полет был, конечно, волнительным. А в других сценах я выезжаю в костюме, похожем на большую тумбу, и 6 мальчиков управляют моими щупальцами и передвигают ее. Именно щупальцы передают эмоции Урсулы – это ее жесты, они должны быть синхронными, четко выверенными. Создается ощущение нереально огромного осьминога, который распластался на половину сцены. И – я смотрела со стороны, когда играл другой состав, – это действительно впечатляющее зрелище!

С.Р. То есть состав не один, и у вас все-таки остается время еще на что-то...М.Г. Состав не один, их три, потому что мюзикл идет каждый день. Для любого артиста это очень большая физическая нагрузка − играть ежедневно. А играть одно и то же − еще и нагрузка психологическая. Поэтому солисты, конечно, меняются. Есть возможность отдохнуть, переключиться на что-то. У меня еще есть параллельный проект в Питере – мюзикл Романа Полански «Бал вампиров». Бывает, играю 15 спектаклей там, приезжаю в Москву − играю 15 здесь. Так сложилось в последний год. И, думаю, для любого артиста это счастье, потому что отнюдь не всегда бывает такая занятость. И даже когда я очень устаю и мечтаю об отдыхе, то все равно радуюсь количеству спектаклей и думаю: а вдруг такого больше не будет, а вдруг на следующий год, через год уже не будет таких интересных, значительных проектов?

С.Р. А остается ли время на семью, которая живет в Питере? М.Г.Знаете, само решение, соглашаться ли на проект в Москве, было трудным. Сначала я сказала семье, что вот есть такой кастинг в Москве, и спросила, имеет ли смысл на него ехать. «Ну съезди, а там видно будет!» Прошла я первый тур, поехала на второй, третий. И когда я прошла все шесть туров, мы сели и стали думать. Очень много получалась «за»: интересная роль, замечательный спектакль, бродвейский уровень. Отказываться от всего этого было бы очень обидно. А на другой чаше весов оставались маленький сын Филипп, которому тогда было 2 года, и муж. Но мы решили рискнуть. Самым сложным стал репетиционный период, он длился два месяца ежедневно, кроме выходных, в которые я моталась в Питер. Муж, когда у него было свободное время, приезжал с сыном в Москву, но видеться мы могли только вечером. Но когда начались спектакли и у меня оказались занятыми лишь вечера, я стала часто брать сына с собой и всю первую половину дня проводила с ним. Или брала Филиппа с собой на спектакли. Просила администраторов, заведующего труппой: «Посмотрите за ним, пока я на сцену сбегаю!» Часто он смотрит спектакль в зрительном зале. Как и все дети, «Русалочку» Филипп просто обожает: его завораживают полеты, иллюзия подводного мира и заводные ритмы Карибского моря.

С.Р. Он не боится вас в образе злой Урсулы?
М.Г.Нет, он видит, как я гримируюсь. И, когда я делаю себе фиолетовое лицо Урсулы, Филипп меня называет «мама Урсула». А когда его спрашивают, кем мама работает в Москве, отвечает: «Урсулой».

С.Р.Манана, вы с детства поете?М.Г.Я всегда любила петь, а всерьез задумалась о пении как о профессии в старших классах школы. Передо мной стоял выбор, поступать в консерваторию или в театральный. Долго не могла решиться, мы обсуждали это на семейном совете, и в результате победил драматический театр.

С.Р. Ваш дедушка, знаменитый композитор Андрей Петров, как-то влиял на ваш выбор?М.Г.Думаю, мне, безусловно, передалась его музыкальность и вкус. Он мог подсказать, помочь, но никогда не настаивал, считал, что человек всегда должен принимать решения сам. И приветствовал мой выбор.

С.Р.Ваш муж тоже артист? М.Г. Да, он (его зовут Антон Мошечков) работает в театре «Приют комедиантов». В этом году один из спектаклей театра, где он занят, выдвинут на «Золотую маску».

С.Р. Антон нормально реагирует на ситуацию с вашим отсутствием? М.Г.Думаю, он реагировал бы по-другому, если б не был артистом сам. «Ребенка на этот период возьму на себя, − сказал он мне, − а ты, раз уж так удачно все складывается, давай работай! Ну а когда у меня будет такая занятость, ты будешь с Филиппом сидеть».

С.Р. А кто еще, кроме Антона, помогает с Филиппом? М.Г. Когда родился Филипп, мы переехали за город, так как хотелось свежего воздуха для него и, конечно же, помощи родителей. И сейчас живем в одном большом доме, вместе с моими мамой, папой и бабушкой. Поэтому мы с мужем довольно свободны в передвижениях.

С.Р. Расскажите про Филиппа. С ним легко? М.Г. Он спокойный мальчик. До года был еще спокойнее, почти без капризов. Мог долго находиться один, в полгода стал засыпать один. Мы просто клали его в кроватку, говорили: «Спокойной ночи!» – и он засыпал.

С.Р. В детский сад ходит? М.Г. Пока только в кружки: музыкальный и общеразвивающий. Ему нравится, я думаю, в основном из-за общения с другими детишками, потому что за городом он видит только взрослых.

С.Р. Вы не испытываете психологических неудобств от того, что не посвящаете себя ему полностью? М.Г.Скорее нет, сын ведь часто бывает со мной. Когда ему исполнилось полгода, я вышла на работу и стала брать его с собой, между сценами успевала покормить его грудью… Конечно, если б не помощь моей мамы и моего мужа, если бы мне пришлось искать няню, все было бы гораздо сложнее и, может быть, тогда я действительно испытывала бы угрызения совести. Но благодаря родным у меня есть возможность не отрываться от сына надолго.

С.Р.Если в воспитании Филиппа возникают сложности, к чему обращаетесь? М.Г.Я довольно много читала всякой литературы о воспитании. Но чаще в ней все описывается упрощенно. Мы многое позволяем сыну, потому что понимаем, что если он делает что-то не так, то не потому, что вредничает, а потому, что так он познает мир. Стараемся не ругать, а объяснять, не говорить, что он что-то сделал плохо, а показывать, что мы его поступком расстроены, огорчены. И действительно, на детей гораздо больше действует, когда они понимают, что обидели родителей, чем когда им внушают, что они сами плохие. «Ах, я плохой? Ну так я и буду плохим!» Мы позволяем Филиппу делать какие-то на первый взгляд бессмысленные вещи, чтобы он просто попробовал их делать. Например, хочется ему разбить яйцо. Он не знает, как оно бьется, что там внутри, и хочет разобраться в этом сам. Пускай попробует, пускай потом потрогает руками это яйцо − это же так интересно испытать на собственном опыте в первый раз!

С.Р.Кем хотите его видеть взрослым? М.Г.Ой, сложный вопрос… С одной стороны, наша профессия очень интересная. И люди театральные − они отличаются от других. С ними всегда весело, интересно. Поэтому, конечно, я желаю ему творческой жизни… Но! Дальше идет большое «но». Далеко не у каждого творческого человека получается состояться в профессии. Артистов выпускается невероятное количество, и многие из них оказываются невостребованными. Артист – профессия зависимая. Поэтому я бы хотела, чтобы Филипп как личность был творческим человеком, но в качестве профессии… Лучше бы что-то более стабильное. Хотя уже сейчас его тянет к музыке. Очень любит дирижировать, любит классическую музыку, которую мы ему ставим с раннего детства. Филипп берет какую-нибудь ложку в качестве палочки, включает музыку и дирижирует. А нас расставляет как оркестрантов: «Ты, бабушка, играй на скрипке, мама – на виолончели, папа – на фортепьяно» – и так далее. И мы делаем вид, что играем, а он нами дирижирует.