- Источник:
- Andrii Rakov
Алине — 24 года, 18 из них она провела на Кавказе, где родилась и выросла. К сожалению, ее мать оказалась той, кто не считал, что физическое насилие — это зло, для нее это был метод воспитания. Причем, первый эпизод девушка не помнит и смогла восстановить картину по рассказам матери.
«В первый раз меня ударили, как мама рассказывала, года в три. Мы сидели на кухне, и я положила ноги на стол. Она говорит: „Убери ножки“. Я говорю: „Нет“. Она повторяет: „Ну, убери, пожалуйста“. Я снова отказываюсь. И тогда я отхватываю по ногам. Естественно, их опускаю, начинаю рыдать, запоминаю, что нельзя класть ноги на стол», — рассказала Алина порталу MSK1.
«Я готова была терпеть ради того, чтобы потом мама до меня дотронулась»
Героиня вспоминает, как ее несколько раз били ногами или диванными подушками, причем, насилие исходило от матери (девушка росла без отца, так как родители развелись). Алина отмечает, что в эти моменты ее мать входила в какое-то исступленное состояние, истерику от того, что дочь не соответствует ее идеалам. Этот момент ярко иллюстрирует одно происшествие: однажды мать схватила Алину за волосы, потащила к зеркалу и сказала: «Тебе вообще самой приятно на себя смотреть?». В тот период у девушки были длинные, по пояс, волосы, но она не любила причесываться, и мать раздражали ее спутанные локоны.
Самое грустное в этой истории то, что ласку и заботу от родителей ждет каждый ребенок без исключения, и Алина точно так же была счастлива, когда перед сном мать нежно гладила ее по голове. В эти моменты она готова была простить матери любую агрессию.
«Иногда мама на меня кричала, и я думала, пожалуйста, побей меня, оставь меня, мы закончим это. Я устала, мне надоело. И ты просто сползаешь по стеночке и начинаешь визжать для того, чтобы перекричать этот крик. Либо она говорила: «Ты себя жалеешь, а меня тебе не жалко? Я, между прочим, о тебе забочусь, я твоя мама». А мне вообще ее не жалко было тогда, хотя я за нее переживала до какого-то момента.
Мама потом ко мне приходила, я делала вид, что сплю. Но она понимала, что я делаю вид. Она же знает, когда я сплю, а когда нет. Но сидела рядом со мной, гладила меня по голове. И это было самое потрясающее, что происходило в моей жизни вообще в подростковом возрасте. Я готова была перетерпеть это все ради того, чтобы потом мама до меня дотронулась».
«Я не могла выносить сор из избы — это предательство»
- Источник:
- Yeko Photo Studio
Алина могла пожаловаться только бабушке, но та не была в состоянии защитить внучку. Кроме того, если бабушка сама замечала во внучке недостатки и говорила о них дочери, то потом девушка получала от матери взбучку. В подростковом возрасте Алина задумывалась о том, чтобы позвонить в органы опеки, но боялась последствий. Причем, сложно сказать, чего больше боялась девушка — того, что ее заберут из семьи или оставят.
«Потом я подумала, что не хочу в детский дом. Я прям представила, как меня уносят, и мама еще на меня орет из-за того, что я позвонила в службу опеки. А если я позвоню, и меня не заберут, это еще хуже, мне потом с ней жить. Я не могла выносить сор из избы — это предательство».
Позже у Алины появился отчим, и он пытался встать на защиту падчерицы, но иногда не выдерживал криков и скандалов и просто выходил в этот момент из дома. В какой-то момент девушке хотелось, чтобы ее удочерил кто-то из родителей ее друзей.
В переходном возрасте героиня стала часто оставлять на стиральной машинке «предсмертные» записки, в которых писала о том, что любит всех и всех прощает. Однажды эту записку увидела бабушка, позвонила внучке, чтобы выяснить, что это значит. В ответ Алина сказала, что все было бы лучше, чтобы она не родилась. Легче стало, когда она в 18 лет поступила в вуз и стала жить в общежитии. Домой девушка возвращалась редко, но каждый раз понимала, что ее не оставят в покое никогда. Даже когда она стала совершеннолетней, мать все равно кричала на нее и поднимала руку.
Бесследно это не прошло. Алина испытывала психологические проблемы, ей понадобилась помощь психиатра. Сначала ей диагностировали биполярное расстройство, затем диагноз сменили на циклотимию (расстройство, для которого характерно нестабильное эмоциональное настроение — прим. ред.). Сейчас Алина вынуждена на регулярной основе принимать препарат, который медленно разрушает печень. Без этого лекарства она не может существовать.
«У меня нет обиды за детство на маму, — признается Алина. — Тут скорее такая боль за себя, ребенка, который не получил никакой любви и заботы, а должен был. Я помню маленькую себя. Смотрю на свои детские фотографии и думаю, как вообще на это существо можно было поднять руку?».
